НАСТОЯЩЕЕ

 

 

 

- Вставай что ли. Уже десять...

Мать собиралась на работу. Поспешная, деловито-четкая, подтянутая, она паковала в сумку обед, заворачивая его в газету. Тяжелое лицо желтыми складками плыло под матовым светом ламп. На кухне тихо жужжала печь, разогревая еду.

- Уже, - отозвался я, приподнимаясь в постели.

Солнце жирным алым пятном скользило в утреннем небе. Не солнце, конечно, всего лишь отображение на вирт-экране купола, но все равно приятно. Словно вирт-программа может осветить или согреть...

- Завтрак уже готов. И разберись наконец с флайтом. Ты уже две недели копаешься! Когда тебе будет сколько мне - поймешь, каково каждый день на работу пешком ходить.

- Сегодня наверняка.

Высвободив руку из-под примятой подушки, я нащупал на полочке свой контейнер. Защелка клацнула и в ладонь мне упала легкая голубая горошина. Крохотные белые буквы были едва различимы - "Утренний бриз". Я рассеяно покатал горошину в пальцах, щелчком ногтя отправил в рот.

- Испортишь себе желудок, - проворчала мать, неодобрительно глядя на контейнер, - Подумай когда-нибудь о здоровье, сколько можно?

Как и всякий человек, разменявший пятый десяток лет, она была консервативна даже в этом. Мать не переносила таблеток, у нее на запясте жужжала коробочка авто-инъектора. Размером не больше простых часов. Ж-ж-ж-ж - щелчок - и невидимая игла безболезненно делает все за вас. Удобно.

- Лучше таблетки, чем твой автоматический дырокол.

Крошечная горошина растворялась на языке, оставляя холодный вкус мяты. Через несколько секунд я начал чувствовать ее действие - откуда-то изнутри поднялась мягкая волна неги, приятного расслабления. "Утренний Бриз - свежесть весеннего утра, мечтательность, прилив сил". Да, реклама не соврала. Ощущая себя заново рожденным человеком, я легко поднялся и оделся. Завтрак мать уже вынула из печи, но взглянув на него, я поморщился. Суб-продукты - не самая хорошая штука, даже если вы накачаетесь "Утренним бризом" до такого состояния, что не сможете ходить. Я не стал ничего говорить матери, начал осторожно ковырять суб-пюре с гарниром из суб-салата. К чему дергать ее перед напряженным рабочим днем?.. Еда оставляла на языке тонкий привкус пластмассы и заметно горчила. Что ж, некоторым, говорят, нравится.

- Не крути носом, - заметила мать, проходя мимо, - Это полезно и питательно.

Я хмыкнул и бросил взгляд на ее авто-инъектор. Как и следовало ожидать, горела лампочка в левом верхнем ряду, показывая, что утреннее впрыскивание уже началось. "Собранность, забота, аккуратность". Я называл ее просто "Ворчание".

- С этим я не спорю. Но вкус у нее как у паршивой пластмассы.

- Есть настоящие продукты каждый день - это мотовство, - строго заметила она, приглаживая волосы перед зеркалом. Волосы ей нарастили месяц назад, она получила бесплатную карточку на работе, но привычка их каждое утро причесывать оказалась живучей.

Спорить я не стал. Попробуйте спорить с человеком, у которого в крови бурлит полная доза "Собранности, заботы и аккуратности"! Контейнер выплюнул мне на ладонь еще одну горошину, на этот раз салатовую. "Терпимость". "Терпимость" и "Утренний бриз" - не самый хороший коктейль, ну да что делать... Ворчание матери почти тут же перестало быть раздражающим, по- прежнему копаясь вилкой в суб-салате, я включил визор. Исторический канал транслировал море. Огромные волны, переливаясь под солнечным светом, шли частым гребнем в сторону невидимого берега, окутываясь пенными мантиями. Над ними скользили невесомые облака, похожие на тончайшие платки, развешанные на ярко-синем небе. Если не знать, что все это - такой же вирт, как и солнце за окном - можно принять за настоящее.

- Брось свою чепуху смотреть. Ты уже не в том возрасте чтобы увлекаться подобными вещами. Постарайся иногда быть взрослее.

- А что не так с морем?

- Сказки дурно сказываются на фантазии. Будь серьезнее.

- Это не сказки! - не выдержал я, - Это исторический канал. Там все по правде.

Мать не ответила, лишь махнула рукой. Это значило - "Думай как хочешь, а заморочить себе голову я не дам". На пятом десятке лет уже не так просто как в двадцать пять верить в то, что когда-то на планете были такие исполинские покрытые одной только водой площади. В солнце мать верила, его заменили вирт- изображением при ее бабушке. С морем было сложнее.

Канал я все-таки переключил. На "Быстрых Всемирных Новостях" крутили репортаж с какого-то места происшествия - корреспондент сухо и четко бубнил в микрофон, то и дело бросая быстрые взгляды по сторонам.

- ... официальные структуры пока не в состоянии прокомментровать случившееся, единственное, что сейчас можно сказать определенно - погибший находился под влиянием сенс-препаратов. Экспертиза, хотя еще и не доведена до конца, свидетельствует о том, что незадолго до самоубийства покойный выпил препараты "Совесть", не менее двадцати миллиграмм, а также сенс-препараты "Ностальгия" и "Легкая грусть". По мнению врачей, именно передозировка "Совести" в сочетании с другими веществами стала причиной самоубийства. Есть основания полагать, что покойный злоупотреблял своим служебным положением и был ранее заподозрен во взяточничестве и укрывательстве виновных. Вероятно, сенс-препараты заставили его почувствовать жесточайшие муки совести из-за совершенного, но говорить с уверенностью до окончания следствия нельзя. Можно не сомневаться в том, что сегодняшнее событие значительно повлияет на рассматриваемый в Сенате вопрос относительно ограничения в продаже сильнодействующих сенс-препаратов из этого класса, к которым также относятся печально известные "Серая Депрессия", "Разочарование-180" и "Отвращение 51Б-12 Тотал".

- Все, я ушла, - мать помахала мне рукой и вышла в шлюз, держа в руках кислородную маску. Через несколько секунд я услышал приглушенное шипение насосов, выпускающих воздух и стабилизирующих давление, потом щелчок закрывшейся двери.

Визор я почти сразу выключил.

Хронометр показывал, что ждать мне осталось недолго.

 

 

Пятая Горизонталь нашего сектора в такое время почти всегда была безлюдна. Серая полоса, с двух сторон прикрытая мертвыми серыми шеренгами одинаковых жилых блоков - она была молчалива и пустынна. Я прикинул, не бросить ли в рот "Оживление", но решил сэкономить. Наверняка потом пригодится.

К парку я вышел через минут десять. Если не знать, что тут парк - можно пройти дальше и не заметить. Но я знал. Поэтому у пятнадцатого с левой стороны жилого блока я свернул и, обойдя два хранилища отходов и несколько приземистых гаражей для флайтов, оказался в парке. Это мы его так называем - "парк", на самом деле это четыре маленьких колючих деревца с рваными багровыми листьями, а между ними - крошечная металлическая скамеечка. Парки другие, я знаю - видел как-то по историческому каналу. А деревца, наверно, посадили местные жители давным-давно.

На их фоне реклама новой волны сенс-препаратов выглядела нелепо и не к месту. Огромный светящийся щит приглашал разделить удовольствие от желто-голубых капсул с нечетко написанным размытым названием. Кажется, первой буквой была "У", впрочем, в этом я не был уверен. Реклама обещала "Резкое понижение интеллекта, национальную озабоченность и стойкую длящуюся паранойю". Препарат на любителя, но раз рекламируют - значит, есть спрос.

Про этот парк не знала даже мать - только мы с Мирой.

Я присел на скамеечку. Мимо прошаркал бродяга - мокрый, в каком-то бесформенном пальто, седой. Увидев меня он поколебался и протянул острую желтую ладонь. Кислородной маски у него не было и я слышал, как хрипят и давятся его легкие, перерабатывая ядовитую атмосферу. Сенат уже пять лет обещает полностью заменить воздух под куполом, да только кто ж верит тем обещаниям... Ну, не вакуум - уже хорошо. Хоть какой-никакой, а газ, хотя дышать им ни один медик не советовал бы.

- Единичку бы... - просипел бродяга, угрюмо и тоскливо глядя на меня сверху вниз, - Всего единичку б пищевого ресурса. А?..

- Шли бы вы, - я отвернулся. Пищевого ресурса? Будто не знаю я, что в ближайшем жилом блоке ты спустишь его перекупщику-нелегалу в обмен на дозу "Вселенского блаженства №3". По глазам вижу. Сам когда-то пробовал, когда совсем зеленый был. Спасибо, сумел вовремя сойти с этой дорожки. А бродяге судьба до самой смерти пялиться на вирт-солнце и пускать слюни, забывшись в сладком цветном дурмане.

- Инвалид я... Ветеран войны.

- Какой еще войны? - спросил я без интереса. Мира могла подойти с минуты на минуту.

- Сорок девятой, третий раздел. Я герой Земли... У меня и грамота есть. С одной всего дозой "Бесстрашия" протаранил вражеский флайт. Клянусь солнцем! Одну бы единичку... Одну. Эх...

Он опустил голову и зашаркал дальше. Мятое его пальто раздувалось и хлестало по худым неловким ногам.

Мира появилась через четыре минуты. Я сразу узнал ее, как только силуэт показался из-за угла жилого блока. Она шла ровно, аккуратно переставляя ноги. Самые стройные ноги Четвертой Горизонтали, если не всего сектора. Увидев меня, она грустно улыбнулась. Холодно. Горошины я зажал в руке заранее и теперь мокрые от пота шарики покатились на язык. "Радость", "Облегчение", "Волнение", немного "Романтики". Хорошая ударная доза, уже не раз помогавшая.

- Привет, - она отняла от лица кислородную маску и, сухо поцеловав меня в щеку, пристроилась рядом на скамеечке, - Ты как?

- Да ничего, - ответил я, - Нормально.

- Нам надо поговорить.

- А то я не знаю. Уже давно.

- Слушай, - она подняла на меня покрасневшие глаза, - Я так больше не могу. Ты... Ты не понимаешь. Возможно, нам стоит расстаться.

Ее тонкие ухоженные пальцы отработанным движением выщелкнули из контейнера розовато-желтый шарик. Что это, "Горькая Убежденность"? Ого! Кажется, разговор сегодня действительно будет серьезный. Но я удержу ее. На моей стороне - любовь! А это что-то значит, верно?

- Мир... Что ты такое говоришь? Брось, я же...

- Я все знаю. Ты вчера был с ней. Как ее зовут? Ну, что же ты! Отвечай! Думаешь, мне легко слышать это от других? Думаешь, легко, да?

- Только не надо делать их этого скандала, - я незаметно бросил под язык "Желание Примирения", - Пожалуйста, успокойся. Мира, ты все не так понимаешь. У меня с ней ничего не было. Клянусь. Просто знакомая. Я не знаю, что тебе говорили, но...

- А я тебе верила. Верила! А ты...

Проклятая "Горькая Убежденность"!

Контейнер с готовностью выстрелил следующей капсулой. "Нежная Искренность". Пожалуй, сейчас в самый раз. Я спрятал ее в пальцах и незаметно бросил в рот.

- Малыш, я клянусь тебе всем, я люблю только тебя. Тебя и никого больше. Мира, поверь! Я говорю серьезно - кроме тебя у меня никого нет. Мне никто не нужен, кроме тебя.

- Я тебе не верю. Прости, но это зашло слишком далеко.

- Мира!

- Нет. Я и так слишком долго ждала. Мне надо было догадаться гораздо раньше.

Она коснулась губ кончиками пальцев. И я готов был поклясться, что увидел черно-красную жемчужинку контрабандной "Замкнутости-Б". А эта штука делает из любого человека гранит. Но все-таки я попытался.

- Мира, я люблю тебя.

- Забудь.

- Я могу забыть все, но только не тебя.

- Мне плевать.

- Но это правда! Ты серьезно готова бросить все только из-за этих нелепых слухов? Я знаю, что тебе это не все равно, что бы ты ни говорила. Возможно, я где-то был не прав, но расставаться только из-за этого... Я готов просить прощения за все, в чем могу быть виноват.

- Ты серьезно?

- Абсолютно.

Я не успел заметить, когда она бросила в рот "Легкую Заинтересованность", но в том, что это было я не сомневался - слишком знакомым был эффект. Я сам нередко употреблял сенс-препараты такого класса. Моим козырем была "Настойчивая Искренность". Не лучший выбор после "Нежной Искренности", но ничего другого мне не оставалось.

- Я клянусь, что кроме тебя у меня никого нет. Ты - моя единственная любовь! Верь мне!

- Я не знаю, что и думать... Я запуталась, - Мира, задумавшись, выщелкнула из контейнера беловато-зеленую "Неуверенность", поколебавшись проглотила ее, - Не знаю, чем это кончится.

На дерево села птица. Не настоящая, конечно, настоящих даже по историческому каналу не показывают, но похожая. Она неуклюже взгромоздилась на ветку и заскрипела, резко дергая головой. У самого хвоста перья разошлись, обнажая какие-то тусклые металлические трубки и поршни. В глазах ее, маленьких и черных, было не больше жизни, чем в стальной скамейке.

- Попытайся мне поверить.

- Я бы хотела. Честно. Но не знаю, смогу ли после всего, что было.

- Попытайся. Мы оба сможем попытаться. Еще раз.

- Не знаю, может ты и прав... - Мира приникла ко мне и я ощутил исходящее от нее тепло, - Мне так скучно одной. Знаешь, иногда мне кажется, что я не могу одна здесь жить. Как будто все какое-то ненастоящее, искусственное. Понимаешь? Как будто весь мир искусственный и в нем так трудно жить самой по себе. Начинает казаться, что и ты сама тоже какая-то искусственная. У тебя так бывает?

На всякий случай я проглотил ярко-оранжевую "Любящую Уверенность", прежде чем заговорить.

- Мир, любовь моя, брось ты это. Все будет хорошо. Такое бывает у всех, это от усталости...

- Но разве ты этого не замечаешь? Я имею в виду и птиц и солнце и... Ну, все. Начинаешь сомневаться, есть ли в этом мире хоть что-то настоящее.

- Есть, - я приложил ее руку к своему сердцу, - Мы - это самое настоящее, что есть в этом мире. Фальшивой может быть даже еда, даже небо, но только не мы. Пока мы люди и пока мы умеем искренне чувствовать - этот мир будет настоящим. Ты веришь мне?

- Я верю тебе. И не сержусь.

Она медленно подняла контейнер и бросила на ладонь две капсулы "Романтической Эйфории". Я улыбнулся ей и прибавил две капсулы "Настоящей Любви". Проглотив холодные горошины, мы обнялись и еще долго сидели на скамейке. Нам было хорошо, вокруг нас шумел парк и где-то вверху порхали птицы. И с настоящего бездонного синего неба нам улыбалось яркое солнце.

Мы были счастливы.

 

Одесса

3 октября 2004